А ещё независимость - это счастье. От того, что у тебя есть кто-то, к кому ты готова тысячу километров идти пешком…
Каждый раз, когда вокруг тебя сгущается тьма, помни, что рано или поздно, небо над тобой зажжется новыми красками.
Каждый раз, когда кажется, что ничего нового уже не может быть, не верь ощущениям. Верь глазам. Верь сердцу.
Когда ты стоишь в толпе, верь голосу, который ведет эту толпу. Когда сначала зажигается красный свет, расчерчивая пространство, прорезая; когда на черном проступают символы, знаки - знаки, которые указывают на твою принадлежность к чему-то очень тайному и сокровенному. Твою - и еще той тысячи людей, которые точно так же в этот раз оказались в этой тьме.
Когда голос вспарывает пространство, вынуждая сначала замереть и затрепетать. А потом...
А потом над твоей головой простирается небо - чистое, синее, светлое небо. И ты снова замираешь, но уже совершенно с другими ощущениями. Ты погружаешься в новый мир, который так любезно раскрыл свои объятия. В мир света, в мир голоса, в мир музыки. В мир Девятого.
Ты еще помнишь, как темно было во время Догмы, ты еще помнишь, как черными крыльями обволакивало, позволяя раствориться в этой темноте, пропустить ее через себя и выпустить наружу, вместе со всем тем темным, что хранилось внутри - в душе, в мыслях, в сердце.
И чистое синее небо над тобой говорит - боли больше не будет, иди на свет. И путеводной звездой символ Девятого, который таким же кровавым горит на темном фоне. Но ты знаешь - этот свет совсем иной, этот свет исцеляет. И ты тянешь к нему руки.
И время от времени еще закрадывается мрак Догмы, и наполняет все тем же безумием догматического бога. Но свет окружающих его освещает последователей его. Нет запретов, нет приказов, есть истина. И есть бесконечная откровенность. Она во всем: в улыбках, в танцах, в жестах, в разговорах. Когда за одной улыбкой расцветают улыбки всех, каждого.
А он ведет - снова и снова - уводит за собой, где-то по-прежнему оставляя тебе выбор. Только тебе решать, поддаться и последовать или вернуться в темный мир Догмы, не приняв очищающего света.
Этот голос такой хрупкий, и музыка, которая льется из-под пальцев, окутывает этой хрупкостью. Тебе кажется, что вот - вот оно, что сейчас впору расплакаться. Но вместо этого приходит какое-то непонятное, не ощущаемое ранее умиротворение. Оно столь же хрупкое, как и музыка, которая его возродила, вынула, направила на свет, все к тому же бесконечно синему свету.
И когда тонкие красные линии снова и снова расчерчивают темноту, пусть и становится жутко, на короткий момент, когда хочется сжать пальцы посильнее и крикнуть: вы только берегите его, берегите в его безумии. Вы знаете? Он безумен, и он предельно чист, прозрачен, искренен в своем безумии. И это безумие не менее хрупкое. Говорят, что самые сильные люди на самом деле больше всего нуждаются в защите.
И больше не задаешься вопросом, а как все закончится. Потому что все снова и снова только начинается. Потому что пройдя по длинному коридору догматических условий и размышлений, толкнув дверь с тем самым красным знаком, ты попадаешь в новый мир, мир Девятого. И Догматический бог распахивает свои объятия, чтобы показать настоящее, чтобы показать тот мир, в котором он, и его приспешники, его четыре нерушимых элемента, сейчас находятся. И ты принимаешь эти условия, принимаешь, как обычно, безоговорочно.
Как это? Что же там, за новой дверью?
Там - свет. Много света. Синее небо. Светлость улыбок. Легкость жестов. Близость маленьких больших богов. Они сейчас так близко, как не были никогда. Когда вы на сто процентов единое целое. Когда они идут в толпу, доверяя толпе, зная, что не разорвут, зная, что примут. И толпа благодарна, и отвечает таким же доверием, позволяя проникнуть, пока еще не до конца понятому и прочувствованному, свету внутрь, наполнить сердца, усилить голоса. Те голоса, которые звали, зовут и будут звать. Каждый раз. Снова и снова. Звать затем, чтобы Девятые снова вышли к ним.
И когда гаснет красный свет, и рассеивается синь неба, когда зажигается свет, возвращая из реального мира в материальный, ты понимаешь, что ты частица огромного мира, мира созданного пятерыми для тысяч таких же, как и ты. Для тех, кто искал спасения. И нашел - в Девятом.
Каждый раз, когда кажется, что ничего нового уже не может быть, не верь ощущениям. Верь глазам. Верь сердцу.
Когда ты стоишь в толпе, верь голосу, который ведет эту толпу. Когда сначала зажигается красный свет, расчерчивая пространство, прорезая; когда на черном проступают символы, знаки - знаки, которые указывают на твою принадлежность к чему-то очень тайному и сокровенному. Твою - и еще той тысячи людей, которые точно так же в этот раз оказались в этой тьме.
Когда голос вспарывает пространство, вынуждая сначала замереть и затрепетать. А потом...
А потом над твоей головой простирается небо - чистое, синее, светлое небо. И ты снова замираешь, но уже совершенно с другими ощущениями. Ты погружаешься в новый мир, который так любезно раскрыл свои объятия. В мир света, в мир голоса, в мир музыки. В мир Девятого.
Ты еще помнишь, как темно было во время Догмы, ты еще помнишь, как черными крыльями обволакивало, позволяя раствориться в этой темноте, пропустить ее через себя и выпустить наружу, вместе со всем тем темным, что хранилось внутри - в душе, в мыслях, в сердце.
И чистое синее небо над тобой говорит - боли больше не будет, иди на свет. И путеводной звездой символ Девятого, который таким же кровавым горит на темном фоне. Но ты знаешь - этот свет совсем иной, этот свет исцеляет. И ты тянешь к нему руки.
И время от времени еще закрадывается мрак Догмы, и наполняет все тем же безумием догматического бога. Но свет окружающих его освещает последователей его. Нет запретов, нет приказов, есть истина. И есть бесконечная откровенность. Она во всем: в улыбках, в танцах, в жестах, в разговорах. Когда за одной улыбкой расцветают улыбки всех, каждого.
А он ведет - снова и снова - уводит за собой, где-то по-прежнему оставляя тебе выбор. Только тебе решать, поддаться и последовать или вернуться в темный мир Догмы, не приняв очищающего света.
Этот голос такой хрупкий, и музыка, которая льется из-под пальцев, окутывает этой хрупкостью. Тебе кажется, что вот - вот оно, что сейчас впору расплакаться. Но вместо этого приходит какое-то непонятное, не ощущаемое ранее умиротворение. Оно столь же хрупкое, как и музыка, которая его возродила, вынула, направила на свет, все к тому же бесконечно синему свету.
И когда тонкие красные линии снова и снова расчерчивают темноту, пусть и становится жутко, на короткий момент, когда хочется сжать пальцы посильнее и крикнуть: вы только берегите его, берегите в его безумии. Вы знаете? Он безумен, и он предельно чист, прозрачен, искренен в своем безумии. И это безумие не менее хрупкое. Говорят, что самые сильные люди на самом деле больше всего нуждаются в защите.
И больше не задаешься вопросом, а как все закончится. Потому что все снова и снова только начинается. Потому что пройдя по длинному коридору догматических условий и размышлений, толкнув дверь с тем самым красным знаком, ты попадаешь в новый мир, мир Девятого. И Догматический бог распахивает свои объятия, чтобы показать настоящее, чтобы показать тот мир, в котором он, и его приспешники, его четыре нерушимых элемента, сейчас находятся. И ты принимаешь эти условия, принимаешь, как обычно, безоговорочно.
Как это? Что же там, за новой дверью?
Там - свет. Много света. Синее небо. Светлость улыбок. Легкость жестов. Близость маленьких больших богов. Они сейчас так близко, как не были никогда. Когда вы на сто процентов единое целое. Когда они идут в толпу, доверяя толпе, зная, что не разорвут, зная, что примут. И толпа благодарна, и отвечает таким же доверием, позволяя проникнуть, пока еще не до конца понятому и прочувствованному, свету внутрь, наполнить сердца, усилить голоса. Те голоса, которые звали, зовут и будут звать. Каждый раз. Снова и снова. Звать затем, чтобы Девятые снова вышли к ним.
И когда гаснет красный свет, и рассеивается синь неба, когда зажигается свет, возвращая из реального мира в материальный, ты понимаешь, что ты частица огромного мира, мира созданного пятерыми для тысяч таких же, как и ты. Для тех, кто искал спасения. И нашел - в Девятом.
You have my word
to use e-mails in place of ...", so 恐らく無理ではないだろうか is the correct phrase. 恐らく無理だろう is equally fine. The existence of the word 恐らく is what makes ～だろうか wrong. You can't usually say "I wonder if he is probably fine." in English, either.
